"Чтобы оставаться чеченцем, не обязательно жить в Чечне". Опыт эмигрантов в Европе

В чеченском обществе часто говорят о "потерянном поколении" – молодых эмигрантах, выросших в Европе и других странах под влиянием другой культуры. Это дети, чьи семьи покинули родину во время войн ради их будущего. Сегодня они успешно интегрировались за рубежом, но свое будущее зачастую связывают только с Чечней. Сайт Кавказ.Реалии поговорили с ними о жизни на чужбине, поиске себя и сохранении национальной идентичности.

В республиканском сегменте интернета регулярно обсуждают истории молодых людей, которых обвиняют в том, что они "позорят весь чеченский народ". Так, бурную реакцию вызвало избрание Белы Бах депутатом Бундестага в 2020 году или успех братьев Дулатовых на мировых подиумах. Их травили за якобы нарушение чеченских норм и "предательство" традиций.

Но собеседники редакции, выросшие в Европе, опровергают миф о "потерянном поколении": их опыт – это поиск себя между культурами и сохранение своей идентичности вопреки обстоятельствам.

Карина Ахметова, 23 года, Бельгия

– Мне было всего семь, когда наша семья уехала. Я помню, как в руках держала маленькую сумку. В ней – платок, которым я покрывалась в школе в первом классе, а за окном автобуса деревья и дома будто медленно плыли мимо. Тогда я не понимала, что это начало новой жизни.

Сначала все было чужим – язык, запахи, даже улыбки людей. Но со временем чужбина перестала быть только чужой. Здесь у меня появились друзья, здесь я научилась смеяться без акцента и мечтать по-новому.

Я учусь и работаю, также занимаюсь общественной деятельностью, волонтерством – это митинги, пикеты, конференции. Встречи с людьми, которые тоже, как и я, носят в сердце два дома.

Отрыв [от родины] сделал меня внимательнее к мелочам. Я храню каждую частицу того мира: песню, что пела мама, рисунок гор. Они – мои якоря.

Сначала я просто старалась выжить среди новых правил, потом – понять их, а сейчас я уже могу вносить в этот мир что-то свое. Я чувствую себя частью двух культур одновременно. У нас дома звучит чеченский язык – теплый, родной, полный оттенков, которые невозможно перевести. Иногда, очень редко, добавляем русский, а за порогом – уже язык улицы и работы.

Да, когда в доме пахнет чепалгаш или нохчи чорпой (традиционные блюда. – Прим.), я будто возвращаюсь в детство. Праздники не шумные, умеренные и с обязательными разговорами о родных.

Я не думаю, что поколение войны – потерянное. Мы не потерянные – мы мосты. Мы соединяем миры, и, может быть, именно в этом наша миссия.

Скучаю всегда. Иногда мечтаю вернуться хотя бы на время – пройтись по тем улицам, посидеть на крыльце дома. Но пока жизнь держит меня здесь. Для меня главное – помнить, откуда я. Говорить на своем языке. Беречь традиции. И никогда не стыдиться своих корней, даже если вокруг все другое. Да, мой язык, мои привычки, моя память – все это живет во мне. Я не отпускаю это, и оно не отпускает меня.

Была на родине несколько лет назад. С тех пор мы часто созваниваемся, шлем друг другу фотографии и голосовые сообщения. Иногда одно слово от родных может согреть сильнее, чем солнце.

Часто снится дом детства. Снится, как я бегу босиком по двору, слышу, как мама зовет меня ужинать, и я чувствую запах свежего хлеба. Просыпаюсь – и понимаю, что эти сны как маленькие подарки от родины.

Фатима Сулейманова, 28 лет, Франция

– Когда мы покидали Чечню, мне было два годика. А когда мы переехали во Францию, мне было девять. До этого жизнь была нестабильной – вечные переезды. Во Франции нам тоже понадобилось два года, чтобы обрести стабильность. Таким образом, можно сказать, что я только с шестого класса начала учиться стабильно, не меняя школу и не пропуская занятия.

Хотя я тогда была маленькой и, казалось бы, могла бы сразу интегрироваться, мне было очень тяжело. Во-первых, морально, потому что я понимала, что пришлось пережить моим родителям и что наша жизнь всегда находилась под угрозой. Во-вторых, мне было тяжело учиться и заводить друзей. Я даже прошла через школьную травлю – до десятого класса. В основном издевались из-за внешнего вида: я не одевалась как все, с раннего возраста носила скромную одежду. Травля была также из-за отличающегося образа жизни – я не думала, не разговаривала и не вела себя так, как они.

Фатима Сулейманова

Интеграция в первые годы давалась мне явно тяжело, а сегодня все наоборот – я уже чувствую себя здесь как дома. Я считаю, что у меня два дома: Чечня и Франция.

Путь к [обучению в] Сорбонне тоже был непрост, потому что из-за разных обстоятельств я попала туда только в 2020 году, в возрасте 23 лет. Этим летом я работаю над своей дипломной работой на тему чеченских политических сил. В сентябре будет защита. Диплом, который я получу, – магистр по программе "Иностранные и региональные языки, литературы и цивилизации" – Славяноведение: русистика и русскоязычные исследования.

Все эти пять лет в Сорбонне я всегда поднимала чеченскую тему, каждый раз, когда нам давали свободу выбора темы для работы.

Что касается политики – в 2017 году мой отец [Джамбулат Сулейманов] создал во Франции чеченскую общественно-политическую организацию "Барт-Маршо". Тогда я занималась только административными делами и переводами. А с 2022 года, с началом полномасштабной войны в Украине, когда я была на втором курсе Сорбонны, я решила активно заняться продвижением чеченского вопроса, так как давно понимала: сидеть сложа руки, когда моя родина находится под оккупацией, я не смогу.

Я видела, что старшее поколение уже много лет работает в интересах нашей страны, но их слова и действия не доходят до Запада. И я подумала: "Как я могу молчать и ничего не делать, если я выросла и получила образование во Франции и могу донести правду о Чечне до западной аудитории?"

Моя цель очень ясна: больше ни русские, ни кто-либо другой не будут говорить за чеченцев – мы сами будем говорить за себя. Сегодня я являюсь спикером чеченского национально-освободительного движения "Единая Сила" и поднимаю чеченский вопрос на международных площадках.

В семье мы, конечно же, общаемся на чеченском языке, мама готовит чеченские блюда, и мы празднуем чеченские праздники. Но я также свободно владею французским, который считаю своим вторым родным языком. Русский язык я в основном осваивала через русскоязычные телеканалы – сегодня я пользуюсь им в своей профессиональной деятельности. Я также понимаю английский и умею на нем высказываться.

Мне очень жаль, что в Чечне некоторые считают чеченскую молодежь, выросшую за пределами родины, "потерянным поколением". Ведь мы же с пониманием относимся к тому, что из-за оккупации они не могут говорить или действовать открыто. Молодежь, выросшая в Чечне, живет рядом с близкими, но не имеет больших перспектив, так как живет под оккупацией. А молодежь, выросшая за ее пределами, оторвана от своих, но имеет больше возможностей. В каждой ситуации есть свои плюсы и минусы.

Нам, поколению, выросшему в Европе, было сложно найти себя между двумя культурами. Но, несмотря ни на что, нам удалось сохранить идентичность и интегрироваться в страну, которая нас приняла. Чеченская молодежь в Европе очень интересуется своей родиной, ее историей, культурой и активно продвигает все это здесь, тем самым сохраняя ее и знакомя с ней других.

Нужно понимать, что, конечно, мы будем отличаться от чеченцев, выросших на родине. Но в этом нет ничьей вины – сложившаяся ситуация просто сделала так, что изменения неизбежны. И это не хорошо и не плохо – это факт.

Мы, дети, выросшие в Европе, – отличная возможность построить мост между Чечней и остальным миром. Я, например, вернусь в Чечню, но буду жить между Чечней и Францией. Я сделаю все, чтобы эти две страны знали друг друга и чтобы между ними существовали связи. А не как сейчас, когда Чечню представляют через призму российских пропагандистских клише.

Стать частью современного мира, сохраняя при этом свою идентичность, – это будет большим плюсом не только для самих чеченцев, но и для мира, который наконец-то познакомится с нашим уникальным мировоззрением. Тем самым мировоззрением, которое [в годы двух войн с Россией] позволило нам выжить в самых тяжелых условиях и не испугаться агрессора, который был куда сильнее нас. Чеченский дух должен изучаться и служить примером.

Чечня, конечно же, мне снится, хотя я там почти не жила. Вот и сегодня она мне приснилась. К сожалению, Чечня, которую я помню из детства, и сегодняшняя – это два совершенно разных мира. Российская оккупация сильно повлияла на это. Но нужно помнить, что чеченцы – совсем маленький народ, у которого хватило смелости нарушить "закон сильнейшего" и бороться за цивилизованность – ту самую, которую самые сильные мира обычно указывают другим, но сами для себя забывают.

Якуб Шидаев, 42 года, США

– Я родился и вырос в Киргизии. Когда мне было 11 лет, мы с отцом переехали в Америку. Честно говоря, мне было несложно привыкнуть к американской жизни, потому что я был маленьким. Я сразу начал учиться в школе и много занимался спортом – одним словом, был постоянно занят.

Якуб Шидаев

Три долгих года мы с отцом жили вдвоем, а потом, наконец, смогли приехать моя мать и сестра (все это время они оставались в Киргизии). Конечно, я скучал, ведь был оторван от семьи и друзей. Но я понимал, что приехал в чужую страну не для развлечений, поэтому старался хорошо учиться и серьезно занимался спортом.

В семье мы общаемся на родном чеченском языке. Основная кухня дома – чеченская, но, так как мы жили в Киргизии, в нашем рационе есть и азиатские блюда. Где бы мы ни жили, мы всегда отмечаем наши традиционные праздники.

Я не считаю молодежь, живущую на чужбине, потерянной, нет! Я верю, что Аллах создал всю землю для нас, а не только территорию Чечни. Возможно, когда-нибудь я вернусь в Чечню. Мои родители уже вернулись – им там нравится больше, чем в Америке, потому что там все родные. Я считаю, чтобы оставаться чеченцем, не обязательно жить в Чечне – важно, чтобы Чечня жила в тебе. Где бы мы ни были, мы должны помнить, что мы – представители своей нации и должны помогать друг другу.

Я думаю, что мне и моей семье удается сохранять свою национальную идентичность. В Чечне я был в последний раз в 2019 году, к сожалению, получается бывать там нечасто. Я постоянно на связи с моими родными.

Марет Исханова, 23 года, Австрия

– В пятилетнем возрасте мы с родителями уехали из Чечни. Здесь я закончила гимназию, в настоящее время учусь в Венском университете на пятом семестре. Я получаю образование сразу по двум направлениям – учитель начальных классов и учитель религии (ислам) в начальных классах.

Несложно было интегрироваться: я должна была принять новую страну, и я благодарна за то, что нахожусь именно здесь, в Австрии.

Я говорю на родном языке, а также на немецком и английском, а еще немного знаю итальянский. Мне очень нравится наша чеченская кухня: дома мы в основном готовим национальные блюда, и да, мы празднуем Рамадан и другие традиционные праздники. Я знаю, что на нашу молодежь навесили ярлык "потерянное поколение". К сожалению, иногда это правда, некоторые люди теряют свой язык или обычаи, но я стараюсь не допустить этого.

Да, я очень скучаю по родине, но я не могу представить, что буду жить там, [сейчас] мне пришлось бы оттуда бежать.

Национальная идентичность основана на трех столпах – языке, традиции и культуре. Я с этим согласна. Но я думаю, что также хорошо иметь возможность говорить на нескольких языках.

С момента нашего переезда в Австрию в 2004 году я ни разу не была в Чечне, но мы разговариваем по телефону и по видеосвязи с семьей, с родственниками. Многих своих родных я никогда не видела.

Я помню свой дом детства, мои родители часто рассказывают мне о нем. Мой отец мечтал расширить наш дом и построить бассейн еще до начала войны. Но война изменила наши планы.

Саида Ахмаева, 40 лет, Германия

– Я покинула родину вместе с отцом в 2002 году. С тех пор прошло 23 года. Мое детство и подростковый период прошли на родине, но взрослела я в Германии. Жизнь на чужбине имеет свои плюсы и минусы, но в целом я довольна. На данный момент я работаю в центре занятости и занимаюсь социально-культурной деятельностью, являюсь амбассадором Координационного комитета чеченской молодежи в Германии (CYCC).

Саида Ахмаева

Я не хотела уезжать, это был очень болезненный процесс для меня, но выбора не было. Первые шесть лет я сильно тосковала по родине. К счастью, я одна из немногих, у кого процесс интеграции прошел относительно легко. Я быстро изучила немецкий язык, получила образование, построила карьеру и теперь имею немецкое гражданство.

Мне удалось реализовать себя и интегрироваться в общество, не теряя своей идентичности. На моем пути встречались только доброжелательные люди, готовые помочь и поддержать. Конечно, как и в любой стране, есть и те, кто не любит мигрантов, и мне периодически приходится сталкиваться с такими людьми. Сказать, что я чувствую себя здесь на 100% своей, не могу. Я всегда буду здесь чужой.

Дома с детьми я общаюсь на чеченском и немецком языках. На русском я с ними не общаюсь и не считаю необходимым учить их этому языку. Если захотят – сами выучат. Для меня в приоритете их родной язык. Мы отмечаем наши традиционные праздники, и по выходным я готовлю что-то из нашей национальной кухни. Особенно мои дети любят жижиг-галнаш и чӀепалг. Моя старшая дочка даже предложила открыть кафе.

Я категорически не согласна с утверждением, что молодежь, выросшая и проживающая за пределами родины, в частности в Европе, – это "потерянное поколение". У нас огромное количество молодежи, которая приехала сюда детьми или подростками и выросла здесь, или уже родилась здесь и при этом не потеряла свою национальную идентичность. Они следуют кодексу Нохчалла, знают и практикуют ГӀиллакх, ГӀулакх, Оьздангалла. Знают и говорят на своем родном языке, а если по каким-то причинам не знают – стараются учить. Интересуются историей, культурой и традициями своего народа, получают образование, строят карьеру и развиваются.

Например, члены и амбассадоры нашего комитета CYCC – это молодежь (и уже не совсем молодежь, как, к примеру, я), которая выросла и живет здесь, в Европе, или в Азии, США, Канаде... Это люди, которые ратуют за сохранение нашего культурного наследия, нашей национальной идентичности и языка, и каждый старается внести свой небольшой вклад в это дело.

Скучаю ли я по дому? Да, конечно. Я очень скучаю по той Чечне, из которой уехала, по своему родному селу Бамуту, по своим родным горам. Я лелею надежду, что когда-нибудь вернусь на родину, построю небольшой домик и буду вести тихую скромную сельскую жизнь.

Когда любишь свою родину, свой народ и свою культуру, несложно оставаться в этом современном мире тем, кем ты был. Детям нужно прививать эту любовь с пеленок. Есть одна притча. Семейная пара пришла к мудрецу спросить, как правильно воспитывать своего ребенка. Мудрец спросил возраст ребенка. Когда родители сказали, что ребенку две недели, мудрец ответил: "Уже слишком поздно". Так что любовь к родине, к языку, к истории, к традициям и культуре нужно прививать детям с первых дней жизни. Не навязывать, не запугивать и не заставлять, а заинтересовывать – мягко, с любовью.

Я смело могу сказать, что мне удалось сохранить свою национальную идентичность и передать ее моим детям. Вы не найдете большей патриотки Чечни, чем моя младшая дочь, которой 14 лет, которая родилась и выросла в Германии и ни разу не была в Чечне. В последний раз после отъезда я была дома в 2008 году, но поддерживаю отношения с родными и друзьями.

Мне часто снится дом детства в Бамуте: как весной расцветали склоны тысячами разноцветных цветов, как мы ходили на родник за водой, как собирали землянику в лесу и как я убегала к речке, за что потом получала тапком. Пишу и плачу…

"Мы – европейский народ"

Термин "потерянное поколение" впервые появился после Первой мировой войны – так называли молодых людей, переживших ужасы фронта и не сумевших адаптироваться к мирной жизни. Глава ичкерийского культурного центра в Вене Хусейн Исханов относит к этому понятию и часть чеченцев, на чье образование тяжело повлияли войны в Чечне. По его словам, это прежде всего подростки 15-16 лет, которых война отправила в эмиграцию.

Хусейн Исханов

"Потерянное поколение – это те, кто не ходил в школу из-за войны в Чечне, кто уже в относительно взрослом возрасте оказался в Европе. Потерянным поколением я называю и некоторых детей моих родственников, которые живут в Чечне, но не говорят на родном языке. Представляете: они живут в Чечне и не говорят по-чеченски!" – удивляется собеседник.

Исханов при этом уверен, что миф о "потерянном поколении" поддерживается властями в республике, которые стремятся унизить тех, кто живет в Европе:

"Сейчас чеченцам внушают: мы не учим здесь язык, существует ЛГБТ, прочие "страшилки". Пока люди в республике, их можно "доить" – собирать налоги, а потом и на войну отправить. Но те, кто приехал детьми или родился в Европе, очень успешные: они учатся, развиваются. Я знаю таких людей очень много".

По словам собеседника, в Австрии чеченские школьники по успеваемости и поведению часто занимают лидирующие позиции, становятся примером для других. Хотя, признает он, бывают и исключения.

"Конечно, хулиганы есть везде. Но среди моих знакомых большинство детей учатся в университетах, получают профессии. Основная масса не теряет времени даром. Проигрывают только те, кто приехал уже взрослыми: они и дома из-за войны не ходили в школу, и здесь не смогли адаптироваться. Вот их я и считаю потерянным поколением", – поясняет Исханов.

Он уверен, что нынешний режим в России неизбежно рухнет, и тогда молодежь, выросшая в Европе, даст Чечне шанс на прогресс:

"Со временем мы, чеченцы, будем звучать громко и в Европе, и на своей родине, которую восстановим и сделаем цветущей, как европейские страны. Для этого мы уже делаем, что можем: боремся с радикализмом, с этим навязанным влиянием, которое не приносит пользы. Мы – европейский народ, и наш менталитет полностью соответствует европейским законам и жизни, где свобода, безопасность и права человека стоят на первом месте".

Басхан (Рамзан) Магомадов

В семье президента "Союза чеченцев Франции", имама мечети в Ницце Басхана (Рамзана) Магамадова трое детей с высшим образованием. В беседе с редакцией он подчеркивает, что во всех знакомых ему чеченских семьях дети учатся, работают, знают языки, в том числе родной.

"Несмотря на все трудности, наша молодежь прекрасно адаптировалась к новым условиям и успешно реализует себя в лингвистике, бизнесе, экономике, спорте. После школы многие уезжают в Великобританию или Китай, чтобы получить дипломы зарубежных вузов. Они чтут традиции предков, и, несмотря на то что окружены другой культурой, им удается сохранять самобытность", – говорит Магамадов.

Собеседник не отрицает, что есть чеченцы, не сумевшие прижиться в Европе. Но, по его словам, их немного, и будущее родной республики будут строить другие – те, кто опирается на фундамент, заложенный предками, и связывает свой завтрашний день с Чечней.

• 2024 год для соискателей политического убежища с Северного Кавказа в странах Евросоюза оказался непростым – несмотря на обращения международных и местных правозащитных организаций, митинги и пикеты перед посольствами, экстрадиции из Европы по запросам России через Интерпол продолжаются. В некоторых случаях адвокатам и правозащитникам все же удается добиться отмены таких решений. Представители диаспоры настаивают: тезис кремлевской пропаганды о чеченцах как потенциальных террористах все еще популярен.
• В чем причина конфликта поколений в чеченской диаспоре Франции? Кто из представителей диаспоры вернется на родину? Угрожает ли родному языку исчезновение в странах Европы? Эти и другие вопросы ведущий подкаста "Хроника Кавказа" Майрбек Вачагаев обсуждает с чеченской активисткой и писательницей Зарой Муртазалиевой.
• В Чечне завершилась шестидневная поисковая операция, в ходе которой нашли тело семилетнего Джабраила Мудаева. Трагедия показала солидарность жителей региона, но одновременно вызвала критику в адрес властей за попытки использовать произошедшее в пиар-целях: на пятый день, когда за поисками ребенка следила уже вся республика, к ним подключились сыновья Рамзана Кадырова – Адам и Ахмат.